Люди земли называевской

Такую жизнь трудную прожили,

всё перетерпели, выстояли…

 В этом году наша страна отмечает 75-летний юбилей Великой Победы. Эта Победа соткана из миллионов жизней, отданных за Родину, подвига советских солдат и самоотверженного труда остававшихся в тылу людей. Одной из тружениц тыла, живущих в Называевском районе, является Мария Фоминична Барсукова.

Трудное детство

- На свет я появилась 28 августа 1928 года в деревне Калмацкое, - так начала рассказ о своем жизненном пути Мария Фоминчна Барсукова. – Хотя по неизвестной причине метрики мне выдали с датой 15 октября.

Была я в семье младшей – после брата и двух сестер. Мне ещё 3-х лет не исполнилось, когда мама наша умерла. И как я росла – не дай Бог никому. Перед смертью мама наказала отцу: «Если хочешь, чтоб дети по миру не пошли, в жены бери Мавру».

Отец послушал, и она вскоре к нам в дом пришла со своими четырьмя детьми. В одном доме свели сразу 8 детей, да ещё и взрослые – всего 10 душ.

Мачеха, которую мы мамой звали, хорошо к нам относилась. Но где такую ораву вдоволь прокормить? Вот и пришлось мне сызмальства работницей людской быть. Ещё во 2-м классе училась, а уже огороды односельчанам полола. На улице солнце печёт, подружки мои на озеро купаться бегут, а я со слезами огороды тяпаю.

Но как бы бедно мы не жили, а в школу я ходила. Успела до войны 4 класса деревенской школы окончить.

Отправили на лесозаготовку

Когда началась Великая Отечественная война, и без того трудная жизнь стала настоящим испытанием для нашей героини. На фронт почти сразу забрали её старшего брата и сводного брата Александра. А отца - в трудовую армию.

- Аж во Владивосток отца увезли, - рассказывает Мария Фоминична, - там капусту он на полях сеял да ростил. А меня, 13-летнюю девчонку, на лесозаготовки отправили. Мама Мавра всё бригадиру твердила: «Да она ещё малая, какая из неё работница в лесу?». А он отвечал: «Ей уже 16 исполнилось». Наверно, потому, что я рослой была девчонкой.

Сначала нас в Называевку привезли. На дорогу выдали по 3 килограмма муки да по 5 рублей, чтоб картошки купить. Остановились мы в Доме колхозника. Нам посоветовали в ЗАГС сходить, метрику оформить. Там нас женщина выслушала, документы выписала, а мы ей свои 5 рублей отдали. Только никто смотреть не стал, какой у нас возраст – в тот же день в Фомиху увезли.

Нас с моей подружкой, тоже сиротой, да ещё с девчонками – всего 7 человек - собрали в одну бригаду, на постой определили на одну квартиру. Там посреди горницы была печка-железянка, которую сколько не топи, она только тёплой и будет. Мы на полу вокруг неё спали. Уже к часу ночи ноги «отмерзали». Тогда доставали с русской печки валенки, чтоб хоть как-то согреться. А утром в куфайчонку закутаешься да до деляны пешком 2 километра топаешь по морозу.

Хлеба нам по полкилограмма давали. Мы его за пазуху положим да щипаем потихоньку. Но разве ж им одним наешься. Одна из девчонок по вечерам по деревне милостыню просила, потом с нами едой делилась.

Приказчик нам говорил: «Вы, девочки, крупные деревья не пилите, по силам себе выбирайте». Да какое там. Мы как можно крупнее деревья валили, чтоб быстрее норму напилить и машину нагрузить.

А прицепы-то у машин по 9 метров длиной были. Как мы эти дрова грузили. Бывало, лезем-лезем, палку поднимем, кучей на плечи покладём, а станем хвост поднимать, кто-нибудь из нас и завалится.

От такой непосильной работы через месяц у Марии Фоминичны начали сильно болеть ноги. Вот и решили они с подружкой домой удрать. Взяли у соседей санки, погрузили на них свои нехитрые пожитки и отправились пешком из Фомихи в Калмацкое. А там их снова в Фомиху отправили, где ещё несколько недель пришлось «дрова пилить».

- Летом на полях работали, - продолжает Мария Фоминична. – Раньше ж все посевы вручную пололи. Потом горох драли, снопы вязали, хлеб молотили. Работали, рук не покладая. Да ещё беда в семье у нас приключилась: в марте 1944 года волки в поле задрали нашу корову. Мы по неопытности какого попало сена на зиму заготовили, а она такое не ела. Вот и стали её пораньше в поле выпускать, где полова с осени оставалась…

А в сентябре 1944 года похоронили маму, которая легкими мучилась. Остались вдвоём с сестрой голодные да неприкаянные. Бывало, что ночью я тайком бегала за 3 километра от деревни на поле, где пшеницу косили. Наберу там из снопов немного зерна и домой несу. Картошки, конечно, насадили, да почти всю её в качестве налогов в закуп сдали.

Домой вернулся лишь отец

В начале войны Мария Фоминична проводила на фронт двух братьев. К сожалению, ни один из них назад не вернулся.

- В 1943 году в дом наш пришло письмо от медсестры, - вспоминает Мария Фоминична, - где говорилось, что «ваш сын Фалько Александр тяжело ранен и находится на лечении в госпитале в Сталинграде». Как раз по радио передавали, что в Сталинграде идут тяжёлые уличные бои. И госпиталь тот разбомбили. И никаких больше известий о брате не было. Сколько потом родственники не пытались хоть что-то о нём узнать, но… Как будто Саша и не воевал даже.

А на брата Николая пришла похоронка, что он погиб в бою и захоронен рядом с деревней Бабино. Вместе со своим другом-земляком они саперами были. Тот живой остался, а нашего убили. Потом его в Книге Памяти пропечатали. Я до сих пор время от времени достаю её, читаю про наших земляков-колмачан и плачу, плачу…

Домой вернулся только отец из трудармии. Жить стало полегче, но впереди у Марии Фоминичны были новые испытания, приготовленные судьбой.

Решила утопиться

Вдовому отцу вскорости родственники сыскали новую невесту. Она предложила ему перебраться в Называевку. Вместе с ними переехала и Мария.

- Мы с отцом потом ещё не раз возвращались в родной дом в Калмацкое, - говорит Мария Фоминична. – Он хорошим пимокатом был, и народ к нему шёл. Люди дровами расплачивались, продуктами, деньги давали. Я ему помогала да сама училась.

Как-то уже в Называевке подзывает к себе мачеха да говорит, что в приданое мне постель купила. Посмотрела я, а перина с подушками непонятно из чего сделаны, не поднять их, не расправить. Говорю: «Мне такого не надо. Я лучше сена туда набью». Мачеха разобидилась, да выгнала меня из дома.

Отец погрузил мою одежонку, отвез в Дом колхозника и говорит: «Езжай в Калмацкое, а я летом приеду».

Это было в феврале. В дому нашем тогда уже родственники жили, да соседка с детьми, у которой дом погорел. Мне и лечь негде: горница закрытая, там печку нечем топить, старуха на полатях, дети на печи, соседка на коечке. Приткнулась я как-то в уголок и думаю: вот завтра пойду к сводной сестре, если не примет она меня до лета пожить, только и остаётся, что в проруби утопиться.

Неожиданное предложение

Часто так бывает в жизни, что всё вмиг может перевернуть какое-то событие. И в тот февральский вечер горький плач нашей героини прервал неожиданный стук в дверь.

- Пришёл к нам родственник соседки, а я ему отвечаю, что нету её дома, ушла на ферму, - вспоминает Мария Фоминична. – А он: «Открывай, племянница, мы к тебе пришли». Оказалось, в сваты ко мне пришли с Григорием Барсуковым. Он меня на 7 лет старше был, до войны ещё успел жениться. Помню, как я на забор залезла, чтоб лучше видеть, как свадьба в три подводы по улице нашей едет, как бубенцы на лошадях звенят. Да только не пожилось ему с той женой, разошлись они...

Сидела я да плакала: куда мне идти - в прорубь или замуж? Думала, думала, да согласилась, хоть и не любила его. Выбора у меня никакого не было. Батька мне потом говорил, мол, зачем я так рано замуж выскочила, что бросит он меня, как его отец бросил мать с тремя детьми. А я плакала да про себя думала, что вы же сами меня из дома выгнали.

Жизнь семейная

Так скоропалительное замужество переросло в долгий брак. Супруги Барсуковы вместе прожили 62 года.

- Я ж мужа своего по первости боялась, а он меня любил, слова дурного не говорил, жалел, - улыбается Мария Фоминична. – Жили мы неплохо. Сначала в доме его родителей. Оба в колхозе работали. Да и валенки тоже катать стали. Дело было так: порвались у Григория пимы, а я ему предложила самим скатать. Показала ему, что да как делать. Скатали ему, а потом тётка попросила, и другие пошли. Всё какая копейка. Мы потом мотоцикл с коляской купили, первыми в деревне машину купили.

Мария Фоминична работала пояркой, вспоминает, что в передовиках была, в группе у неё телят много было, привесы они хорошие давали. А супруг и бригадиром был, и складом заведовал.

- Никогда меня муж не обидел, не ругал, - продолжает Мария Фоминична. – А ему от меня порой доставалось. Он складом заведовал, и бабы к нему с какой-нибудь просьбой шли, да бутылочку несли. Он выпивал, я его ругала, а он молчал только.

В семье Барсуковых родилось пятеро детей, но двое умерли в младенчестве. Троих хлопцев вырастили супруги – Владимира, Николая и Юрия. Старшего уже нет в живых. Николай живёт в Крутой Горке, а Юрий с семьей – в Называевске. Как только родители пошли на пенсию, дети перевезли их в Называевск.

Григория Павловича Барсукова не стало несколько лет назад, а спустя два года, как вдова ветерана, Мария Фоминична получила сертификат и приобрела большой благоустроенный дом, в котором сейчас и живёт.

Про войну

- Только вот Григорий Павлович не дожил до этого счастливого момента, - сокрушается Мария Фоминична. – Жаль, что раньше такие сертификаты не давали. Ведь заслужили мы, столько испытаний на долю нашу выпало. Мы не доедали, работали на износ, а мужчины кровь на войне проливали. Супруг мне порой что-то рассказывал о фронтовых буднях. Например, как залезли они впятером в землянку, а тут немец идёт. Командир кричит: «Винтовку дайте». А немец уже стрелять начал. И командира положил, и двух солдат. Моего только и спасло, что он в сторону отскочил. Рассказывал, как ранили его, осколки тело сильно повредили. Когда бой закончился, его на коне в ближайшее село увезли. Оттуда в госпиталь, где из него 40 осколков вытащили. Ох и настрадались солдаты наши, защитники. А после Победы ещё дослуживать оставили.

Нечасто он вспоминал о тех временах. Поначалу нервный очень был, и всё просил меня не обижаться. «Это у меня война в глазах стоит», - говорил он.

Сыновьям ничего не рассказывал: «Не надо им знать такого страха, как я пережил».  

День сегодняшний

Жизненный век Марии Фоминичны Барсуковой уже разменял «десятый» десяток. Живёт она одна, но дети и внуки – частые гости в её доме.

- Раньше, когда здоровье позволяло, хозяйство держали, да и вязала я много, - вздыхает Мария Фоминична. - А теперь глаза плохо видят. Возил меня сын в аптеку, но подходящие очки подобрать я так и не смогла. Теперь вот газету районную только при солнечном свете читать могу. Есть у меня любимые телепередачи. А вот фильмы нынешние не нравятся мне. Социальный работник ко мне приходит, да и сама стараюсь по дому хлопотать. Когда и сготовлю сама, когда сын со снохой принесут. Дети у меня заботливые. Так и живу потихонечку, часто былое вспоминаю и удивляюсь, какую же жизнь трудную мы прожили, а всё перетерпели, выстояли…

Наталья Гладышева.