В декабре прошлого года труженице тыла, ветерану труда Варваре Семеновне Бруг исполнилось 90 лет. Она искренне радовалась, когда вручали персональное поздравление и подарок от Президента. Тот знаменательный момент я запечатлела для районной газеты. А спустя три месяца мы вновь встретились, чтобы поговорить «за жизнь».

Не дождались отца

Время стерло из памяти моей собеседницы многие даты и имена, но сами события по-прежнему стоят перед глазами и тревожат душу.

- Родилась я в Дурбете, - рассказывает Варвара Семеновна. – Семья наша была большая. Мама родила 15 детей, 8 из них умерли младенцами. В живых остались Тоня, Леша, Федор, Фрося, Катя, Маруся, ну и я, четвертая по возрасту в семье.

Отец, Семен Тихонович Козлов был отличным пимокатом. Всей округе валенки катал. Помню, продал он валенки, и отправились они с мамой в Исилькуль за покупками. Каждому из нас привезли по пальтишку. Вот радости-то было.

Жили мы бедно, но дружно: и хлеб сеяли, и скот держали. На отце держалась все наше большое семейство. Мама ж после травмы стала инвалидом. Какой из нее был работник? А когда образовался колхоз, отца избрали заместителем председателя. Он был малограмотным, поэтому частенько брал меня с собой в контору, я ему там что-то подсчитывала. Я ведь была сообразительная, примеры и задачки по математике, как орехи, щелкала. Мне всегда почему-то казалось, что он меня больше всех любил.

В 1937 году в наш дом постучалась непоправимая беда. Работник сельского Совета предупредил отца, что его занесли в черный список и должны арестовать, поэтому надо срочно уезжать из Дурбета. «Куда же я с такой оравой поеду, где нас ждут? А семью я никогда не оставлю ни при каких обстоятельствах», - сказал отец, как отрезал.

И вот ранним осенним утром раздался стук в дверь. Мы еще спали: отец с мамой на койке, мы – покатом на полу. В избу зашли два милиционера и работник сельсовета. Помню, отец надевал брюки, а ноги у него тряслись. Когда его вели в сельсовет, мы вслед гурьбой бежим и голосим что есть мочи.

В тот день арестовали еще 12 человек. Помню, как Илью Шарапута вели. Он же совсем молоденьким был, такой красивый и веселый, бывало, на гармошке так играл, что ноги сами в пляс пускались. Авдеевы Тимофей с Харитоном - трудяги были, каких свет не видывал...

Что творилось в то утро возле сельсовета – не передать словами. Женщины громко причитали, дети плакали. Один из сельсоветовских сказал нам: «Не плачьте, отец уже завтра будет дома». Но в этот день мы видели отца в последний раз.

Варвара Семеновна подала мне аккуратно сложенный лист бумаги. Это была справка о том, что она является дочерью Козлова Семена Тихоновича, пострадавшего от политических репрессий. «Репрессирован по постановлению тройки УНКВД по Омской области за антисоветскую деятельность и приговорен к расстрелу. Приговор приведен в исполнение 10.03.1938 г.». На обратной стороне листа написано, что Козлов С.Т. реабилитирован по постановлению Омского областного суда от 15.05.1956 г.

В трудармию меня не взяли

- Как забрали отца, так свет мне стал не мил, - тяжело вздыхает Варвара Семеновна. – Я ведь всегда хорошо училась, а тут ноги в школу не несут. Днем и ночью все плакала. После 6 классов бросила школу и пошла работать в колхоз.

Грамотных людей в ту пору было не густо, поэтому меня поставили учетчиком в полеводческую бригаду. Полевой стан располагался в 7 километрах от Дурбета. Во время посевной я саженем измеряла вспаханную или засеянную полеводами площадь, составляла сводку и вечером верхом на лошади отвозила ее в контору. Возвращалась на стан, когда все уже спали. При свете керосиновой лампы выработку каждого записывала на листке бумаги и прикрепляла его к стене.

Потом работала помощником бухгалтера в Князево. Жила на квартире, а на выходной, который был единственным в неделе, шла пешим ходом домой в Дурбет. Это ни много, ни мало – 15 км прямой дорогой.

Когда началась война, старший брат Леша сразу написал заявление в Называевский военкомат и добровольцем ушел на фронт. А второго брата – Федю забрали в трудармию. Мне тоже осенью повестка пришла, но в трудармию не взяли, так как я работала кладовщиком на зерновом складе. Урожай в том году выдался на славу, и зерна на огромном складе было под самый потолок. Его свозили из Дурбета, Нахимовки и Бычков. Председателю колхоза Григорию Сидоровичу (фамилию запамятовала) удалось меня отстоять: «Посмотрите сколько зерна, его же перевешивать надо. А кто это будет делать?». Так и осталась я работать в своем колхозе и за кладовщика, и за грузчика. Мужики на фронте, женщины круглые сутки веяли зерно, а я с мальчишками затаскивала его в склад или помогала грузить на американские грузовики «Студебекер».

Помню, так устала, что прилегла на ворох зерна, и сразу уснула. Неожиданно председатель колхоза появился и давай ругаться: «Что она тут спит?». А женщины за меня заступаются: «Она же круглые сутки работает: то принимает зерно, то отпускает, да еще и грузить помогает».

Да и я была жалостливая. Бывало, подойдет кто из женщин, попросит: «Варя, можно я ведерочко зерна возьму, чтобы по горсточке в полову с травой добавлять, да хлеб печь?» «Возьми, - говорю, - да только, если попадешься, меня не выдавай». Тогда за это ведерочко зерна можно было и за решетку угодить. Слава Богу, все обошлось. Так что сейчас можно и покаяться. Я ведь и сама нет-нет да утащу килограмм-другой пшеницы. На работу ходила с балеткой (маленький чемоданчик), в которую складывала документы. А мама мне сшила сумочку, в которую я насыпала зерно и аккуратно укладывала на дно балетки. Потом мама перемалывала это зерно на жерновах и пекла лепешки. Казалось, что вкуснее их ничего не было.

А сколько было горя и слез, когда сдохла наша коровушка. Мы с мамой вечером привезли на ней из лесу дров, а утром приходим, она – мертвая. Оказывается, ящуром болела. Но долго без кормилицы мы не оставались – родственники отдали нам нетель.

Как могли, так и выживали. Помню, послали меня с двумя парнишками на Конезавод за семенным зерном. Ехать надо было почти до самого Омска. Ранняя весна, на улице морозно, а у меня - ни теплой одежды, ни обуви. Выручила эвакуированная из Волгограда, которая квартировала у нас. Она дала мне полушубок, валенки, шаль, рукавицы и даже термос.

Любовь с первого взгляда

Варя Козлова вместе со всеми радовалась окончанию войны. А какое было счастье, когда вернулся с фронта брат Алексей. Он ведь до самого Берлина дошел. Брат-то и посоветовал Варе устроиться секретарем-кассиром в лебедковский военторг. Здесь она и познакомилась со своим будущим мужем Эрнстом Бругом. Это был 1949 год.

- Заходит в военторг высокий, красивый парень, - вспоминает Варвара Семеновна. – Волосы черные, глаза голубые. Я в минуту забыла своего ухажера из Дурбета Сеньку Овчинникова.

Эрнст стал работать помощником бухгалтера в военторге. Мы дружили, но ничего лишнего не позволяли. Я была самостоятельной, не распущенной. А через год Эрнст предложил мне пожениться. «Я ведь в тебя с первого взгляда втрескался», - признался он.

Во время сватовства отец Эрнста стал отговаривать выходить замуж: «Мы ж немцы, нас сюда из Поволжья переселили. Вдруг опять куда-нибудь вышлют». А я отвечаю: «Куда он поедет, туда и я».

И начали мы готовиться к свадьбе. Поставили бражку, водки купили, стряпни наделали, холодца с киселем наварили. А так как торжество отмечали на Троицу, то столы поставили во дворе. Брат нарубил березок, которыми украсил двор. Народу было много, и свадьба получилась веселой.

Как быстро годы пролетели!

До 1973 года Эрнст Андреевич и Варвара Семеновна Бруг жили в Лебедках. У них родились дочь Наташа и сын Костя. Работая бухгалтером в совхозе №8 глава семьи заочно выучился на зоотехника и его направили главным зоотехником в совхоз «Мясной Называевский». И семья переехала жить в Старинку.

- Немного поработав начальником почты, я перешла в коменданты, - продолжает рассказ Варвара Семеновна. – Мы всегда держали большое подсобное хозяйство, садили по полгектара картошки. Основная тяжесть ложилась на мои плечи, ведь муж пропадал на работе.

Хорошими помощниками по хозяйству были дети. Помню, поехали мы в Дурбет на мотоцикле, и из-за сильного дождя трое суток не могли вернуться в Лебедки. Приезжаем, а в доме порядок. 12-летняя Наташа и за Костиком присмотрела, которому тогда 6 лет было, и двух коров доила, и телят с поросятами кормила, и печь топила... Ребятишки росли трудолюбивыми, послушными, и в школе хорошо учились. Поступили в институты: Наташа – в педагогический, Костя – в политехнический.

В 1993 году Варвара Семеновна похоронила мужа. Сейчас живет в Называевске под опекой своей дочери Натальи Эрнстовны.

«Охляла я совсем, - тяжело вздыхает она. – Как мне больно, что нет в живых ни братьев моих, ни сестер. Это несправедливо, ведь Фрося, Катя и Маруся были младше меня. Я так любила, когда они приезжали в гости. Мы не могли наговориться».

Сейчас Варвара Семеновна радуется каждой доброй весточке о детях, внуках, которых у нее четверо, и о правнучках. Она ждет их в гости и мечтает лишь о том, чтобы они не знали, что такое война и были счастливы.

Надежда Цыкунова.

Фото автора .