Мария в семье Гейнриха и Марии Кнауб стала третьим ребенком, появившись на свет 21 апреля 1928 года в селе Меркель Франковского района Автономной Советской Социалистической республики немцев Поволжья. К началу Великой Отечественной войны в их крепкой и работящей семье уже подрастало пятеро детей: 17-летний Андрей, 14-летний Адам, 13-летняя Мария, 9-летняя Фрида и родившийся в 1941 году Александр.

Печально известный указ о переселении немцев Поволжья появился 28 августа 1941 года. Начавшаяся 3 сентября операция по выселению закончилась к 21 сентября. Немцев депортировали с 30 станций. Сотни тысяч человек были вывезены из европейской части страны в Сибирь и Казахстан. Так канула в Лету Советская немецкая республика. Им, конечно, обещали, что это не надолго, и будет возможность вернуться назад, но…От "путешествия" через полстраны в "телячьих вагонах" остались тяжёлые воспоминания.

"С собой в дорогу мы, конечно, взяли еду, - вздыхая, рассказывает Мария Гейнриховна. - Но сначала на больших станциях кормили всех бесплатно. Солдаты, сопровождавшие эшелон, оббегали вагоны: "Идите есть быстрее, детей кормите"! Они ехали в таких же вагонах, как и мы, и относились к нам по-человечески. А когда Волгу проезжали, налетели вражеские самолёты, и началась бомбёжка. Нас оставили в вагонах, закрытых на все засовы, чтобы не смогли сбежать".

Тот сентябрь 41-го выдался тёплым, оттого в пути не мёрзли. Так и доехали до станции Называевская. В глубоких раздумьях вышли на перрон: "Что ждёт в Сибири?". Ночь провели в железнодорожном клубе, а наутро всех распределили по деревням.

"В кузове грузовой машины нашу семью привезли в Черняевку, - продолжает рассказ Мария Гейнриховна, - и определили на постой к старику со старухой Чихариным (так запомнилась фамилия). Весь остаток сентября прошёл в поисках картошки. Ходили по выкопанным полям, рылись в земле - где одну, где две картошины найдём. Так и накопали на зиму.

Новые беды нагрянули как всегда нежданно. Отца и старшего брата через год забрали в трудармию. Попали они на Северный Урал, да оба там и сгинули. Ох и нелегко ж пришлось маме. Старших-то детей накормить было нечем, а с нами ж еще был полугодовалый Саша. Его мама грудью продолжала кормить, пока не умерла зимой 1943-го. До сих пор не могу забыть, как Сашенька ползает по ней мёртвой, и всё грудь ищет.

Надо было как-то выживать. Одежду, что привезли с собой, обменяли у местных на еду. Помню, у мамы красивый голубой свадебный наряд был (кофта и юбка) - продали за чашечку мёрзлой капусты и ведро мёрзлой картошки. Фрида нас спасла. Она ходила по деревне и выпрашивала милостыню. Её выбрасывали из домов, как котёнка, а она назад: "Ну, дайте хоть одну картошинку!". Так снова и снова. Доставалось нам, конечно. О доброжелательности и думать не стоило, особенно в начале войны. Полегче стало, когда с фронта в деревню вернулся один парень, даже не помню, как звать его, но он заступился за нас, сказал односельчанам: "Они не виноваты, что так получилось". С той поры нас перестали трогать. Но только Богу известно, как мы, обездоленные немецкие дети, оказавшиеся чужими среди своих, ждали окончания войны".

Когда тётке с мужем разрешили переехать в Комиссаровку совхоза "Стрункинский", то они забрали с собою Марию. Следом переехали и остальные дети. Так Комиссаровка для них стала второй родиной. Здесь Мария Гейнриховна нашла своего суженого Александра Вайсгайма. Свадьбу сыграли в 1951 году.

"Обещали нам, что увозят не надолго, - грустно произнесла Мария Гейнриховна, - а увезли навсегда. Из родных никто в Поволжье не вернулся".

К сожалению, тогда иначе и быть не могло, ведь долгое время после войны поволжские немцы продолжали жить на спецпоселении под наблюдением НКВД.

Тамара Лесникова.

Фото автора.

В Называевском районе проживает 3 человека, признанных пострадавшими от политических репрессий, и 232 реабилитированных, большинство из которых подверглись репрессиям по национальному признаку.