Вот уж девятый десяток разменяла эта мудрая, убеленная сединами женщина, очень скромная, милая и приветливая.

А тогда, в 41-ом, так не ко времени, так некстати постучалась война в родительский дом. Отец Кати Егор Макарович в конце июля сам пошёл за повесткой в контору. А дома - жена Анастасия, четверо детей: сыновья 15 и 5 лет, да две дочки 11 и 8 лет. Три дня подряд Анастасия, пока Егора не отправили на фронт, ходила пешком из Масловки в военный городок Называевска. Боялась расстаться не попрощавшись, ведь точной даты отправки не знала.

- Сначала отца отправили на восток, а оттуда, уже в форменном обмундировании, на войну, на запад, - вспоминает Екатерина Егоровна. - Два письма с дороги маме написал. Неспокойно на душе у него было. Он же затеял сруб у дома поменять, да до ума дело не пришлось довести. Тогда ж дома в деревне без фундамента строили, чернеть наш стал у основания. Сруб, подготовленный отцом, спустя год всё же заменили. Помню, как мы с мамой запрягали колхозного быка и ехали глину копать, надо ж было дом мазать. Слёз-то сколько было пролито! Плач стоял по всей деревне - то на одного похоронка придет, то на другого. Так, считай, из деревенских с войны никто и не вернулся.

А в марте 42-го пришло известие о том, что отец пропал без вести под Ленинградом. Об этом написал его друг своим родным, и нам наказал передать. Чтоб письмо то прочитать, мама пешком ходила в Называевск. "После боя не смог найти я Егора, - писалось в нём. - Мы отступали, некуда было спастись - вокруг топь и болота. Но в живых я его не нашёл". А потом и друг погиб. Извещение на отца пришло только к лету. Но недаром говорят в народе, что беда не приходит одна. Еще в начале войны тяжело заболел старший брат Саша и в апреле 1942-го мы его похоронили.

Немного помолчав, Екатерина Егоровна тяжело вздохнула и продолжила рассказ:

- В войну есть хотелось страшно! Мы ж росли, а сытной еды не было. Ели так, чтоб только брюхо набить. А еще ж и работать надо было - взрослым помогать. Бывало, выпросишь в колхозе бычка и в лес за дровами. Мне-то 11, а сестре и того меньше, и пилим мы с ней деревья с корня. Обратно ноги еле волочили от усталости.

И не смотри, что малолетки. Да тогда и понятия-то такого не было. Я ж с 12 лет пошла в колхоз трудиться. Пшеницу пололи, осот сплошь всё затягивал. Голыми руками рвали, какие там голицы! На покосе - тоже мы: мальчишки косили, девчонки валки вилами сталкивали и копнили. На лошадях, на быках свозили копны в зарод. Зимой навоз из коровников и конюшни вывозили. По весне мальчишки поля на быках пахали, а девчата боронили уже по всходам. Ужас, как не хочется, а работать надо! Да ещё пауты и нас, и быков кусают. Как попрут, бывало, те быки в сторону, так только с плачем и справлялись.

В лето 43-го года я уже кашеварила на тракторном стане: раньше всех вставала, ложилась позже всех. Да это ещё ничего, а вот девчонкам, что на тракторах-колёсниках работали, ох, и доставалось им бедным. Сломается какая железяка, так они её на себе в Черемновку, в кузницу тащат ремонтировать.

Хватало работы и осенью. Пшеницу, рожь, овёс на лобогрейке (конная сенокосилка) в валки скосят. Чтобы от дождя зерно сберечь, мы их в снопы, в суслоны (шалашиком) собираем. Потом снопы скирдуем, да молотим. Молотьба ж механизирована была отчасти. Кому-то надо было снопы бросать в молотилку и солому отбрасывать после обмолота. В общем, всегда нужда была в рабочих руках. Это сейчас стараются труд автоматизировать, вот и стали лишними люди. И ведь воровства такого не было - колхозную картошку полосой сажали, голодовали, но чужого не трогали...

Про Победу я самой первой из масловских узнала! Третий сезон поварихой в тракторной бригаде работала, как обычно, получала продукты в колхозной кладовой и возвращалась на стан на конной телеге. А навстречу едут в ходке на лошади два человека из фоминского начальства. Тогда Масловка к Фоминскому сельскому Совету относилась. Остановили, и говорят: "Мир, война закончилась!". Это ж они ехали в Масловку митинг проводить.

Я вернулась в бригаду как раз в пересмену, все были на месте. Встала на телегу и дрожащим от волнения голосом прокричала: "Война закончилась!". Девчонки начали плакать, у многих ведь отцы, братья погибли. Мальчишки же сдерживались, еще на нас "цыкали", чтоб перестали реветь.

Замуж Екатерина Егоровна вышла в 20 лет. С мужем Владимиром Михайловичем Коровкиным познакомилась в Фомихе, он родом оттуда. На фронт ушёл 16-летним пареньком в 1942 году, и только в 1950-м демобилизовался. Владимира Михайловича не стало в 1999 году. Но остались не только воспоминания о жизни непростой. Не забывают дети, подрастают внуки и правнуки. А в этом году Екатерина Егоровна, как вдова ветерана Великой Отечественной войны, стала обладательницей именного свидетельства на предоставление единовременной денежной выплаты на покупку жилья. Вот уж и новоселье справили в трёхкомнатной благоустроенной квартире.

- Обустраиваемся потихоньку. Быстро не получается без мужских рук - мужья у внучек на работе, правнуки учатся, только на выходные приходят. Да и куда торопиться? Теперь тихо и спокойно старость доживать можно, - завершает разговор Екатерина Егоровна, внешне очень хрупкая женщина.

Тамара Лесникова.

Фото автора.