Солдаты Победы

Жить хотелось, но и трусить было нельзя

Сегодня, провожая парней в армию, мы часто сетуем: "Ой, они же совсем дети, а им уже служить идти". А между тем в сороковые на фронтах Великой Отечественной, ежесекундно рискуя жизнью, воевали вчерашние мальчишки. Это им, безусым подросткам, не то что пороха не нюхавшим, а даже и влюбиться по первому разу не успевшим, во второй-третий год войны пришлось подхватывать оружие из рук павших отцов и следом за ними идти в смертельные атаки.

По такому "сценарию" сложилась и судьба уроженца села Кисляки Анатолия Сафонова. Только-только успел он семилетку окончить, как грянула война. И месяца с того момента не прошло, как вручили повестку батьке Никите Сафонову. Попрощался он с семьей, сел с несколькими односельчанами на конскую подводу и укатил воевать. Домой ему вернуться было не суждено, в 1944 году черной весточкой прилетела на него похоронка из-под Ленинграда. За старшего в семье, где подрастало еще трое братьев и сестра, остался Анатолий. Да и ему уже была расчерчена судьбой фронтовая дорога.

- Мне в 42-м восемнадцать 2 сентября должно было исполниться, - рассказывает Анатолий Никитич, - а повестка на службу аккурат за месяц раньше пришла. Нас тогда четверых с класса сразу забрали. Ох, и рвались мы на фронт, скорей фашистов проклятых побить. Только кто нас сразу на передовую отправит? В Омск попали мы во 2-е пехотное училище. Война - она ж наука сложная, наскоком ее не возьмешь, чтоб воевать хорошо, надо подготовленным быть. Мы там и тактику изучали, и стреляли. Да что говорить, даже плавать нас учили и на лыжах бегать, как сибирякам положено. Видать, знали наши командиры, что на фронте все может пригодиться.

А когда положенные полгода учебки пролетели, выдали курсантам обмундирование, вещмешки с набором продуктов, и на Запад - эшелоном.

- Выгрузили нас под Козельском, что в Калужской области, - продолжает свой рассказ ветеран. - Вроде и фронт недалеко, а мы опять тактику изучаем в своем стрелковом полку. Меня с товарищем отправили станковый пулемет обслуживать. Мощное орудие это было, да уж больно тяжелое. Его с позиции на позицию на тачанке возить приходилось. А я росточка небольшого был, щупленький, тяну тачанку с пулеметом изо всех сил, а она еле-еле двигается. Посмотрели командиры на мои мучения, поняли, что в бою не будет из меня никакого толку, да и перевели в радиовзвод. И прошагал я начальником радиостанции, вернее будет сказать, на горбу ее своем пронес от Курской Дуги через Польшу к Кенигсбергу.

Многие военные историки называют линии связи настоящими "нервами войны". Под жестокими бомбежками и артобстрелами военные связисты Великой Отечественной сумели протянуть их до самого логова врага, делая таким образом свой вклад в общую Победу. У них, у связистов, задача всегда была одна - дать связь. И неважно, идут наши войска в атаку или отступают, день или ночь, зима или лето, дождь или нещадно палит солнце.

- Мы вроде и в атаку не ходили, - вспоминает былое мой собеседник, - а под пулями приходилось бывать не раз. Вот если посмотреть так, то командир батальона и начальник штаба - они примерно в 300-400 метрах от командира роты. А командир роты - на передовой линии, весь огонь там, а связь обеспечить надо. Где пригнувшись, где ползком, а кабель или рацию тащишь. Хотя на фронте смерть - она же завсегда рядом была… Мы по одному на линию не ходили. Бывало, немец найдет провод, перервет специально и может сидеть ждать, покуда русский идет по линии, порыв ищет. Если один сунешься, то все - или убьют, или "языком" заберут. Еще не знаешь, что хуже.

А в пехоте убивали пачками. Если какое наступление, то мало кто жив оставался. Самому не раз приходилось за мертвыми товарищами укрываться. Это сейчас звучит страшно, а тогда как-то естественно что ли воспринималось. Жить, конечно, хотелось, но и трусить было нельзя. У меня перед глазами до сих пор случай один: мы с моим напарником однажды шли по леску, катушки с телефонным проводом несли, и вдруг наткнулись на мину. Разорвалась она, стихло все, поворачиваюсь я, а у моего товарища полчерепа снесено. Страшно? Конечно, страшно. Но дело свое солдатское делать надо, подхватил его катушку и вперед.

А однажды и меня самого зацепило. Было это зимой 43-го. Командование поставило нам задачу соединить телефонной связью два штаба, между которыми был небольшой лес. Снега вокруг навалом, а мы, чтобы не выделяться, поверх фуфаек белые маскхалаты натянули. От пули убереглись, а от мины противопехотной нет. Вроде и далековато она разорвалась, но осколки у нее веером разлетаются. Один до меня "добрался", и халат, и фуфайку распорол да в плече застрял. Больновато, конечно, было, но сознания я не потерял, к своим выбрался. Ранение мое считалось легким, поэтому до госпиталя я пешком следом за подводой с тяжелоранеными добирался.

На больничной койке, несмотря на "легкое ранение", пришлось нашему земляку провести три месяца. И опять заскрипела пыль фронтовая под его сапогами. Война шагала на Запад, а вместе с ней шел вперед и называевский связист. Беларусь, Польша, Кенигсберг, и везде отрывистый приказ командира: "Сафонов, связь давай!". И он давал, давал так, что на груди его появились сначала орден Красной Звезды, а потом медали "За отвагу" и "За взятие Кенигсберга". Об истории этих наград старый солдат бесхитростно говорит: "Просто обеспечивал бесперебойную связь". Но где та тонкая грань между обычной работой и подвигом? Может, ее стерло время, а может, просто сафоновский характер не позволяет его обладателю считать себя героем. И потому, наверное, перебирая награды на своем парадном пиджаке, он не может сказать, какая из них для него самая дорогая. "Главное, что жив остался, что домой вернулся, а там и наградам порадоваться можно. А погиб бы, и не было бы этого ничего".

Вот такие они, наши Солдаты Победы. Прошедшие ад войны, терявшие товарищей и близких людей, поднявшие страну из руин, но при этом оставшиеся скромными и искренними. Скоро те немногие из них, кто еще остался в строю, как житель села Кисляки Анатолий Никитич Сафонов, достанут из шкафов свои пиджаки-мундиры и по старой солдатской привычке протрут награды до блеска. И 9 Мая по всей стране мы вновь будем отдавать дань памяти их героизму и отваге, а по морщинистым щекам старых солдат нет-нет да и покатится скупая слеза… И как сказал в разговоре со мной уважаемый Анатолий Никитич: "Жизнь большая позади, столько терпения, столько всего вынесли, выстрадали, закалились, что если и плачем мы, то слезы эти дорогого стоят".

Наталья Гладышева.

Фото Юрия Авдеева.